ИДЕАЛЬНОЕ КАФЕ




"...Для недолгих блужданий лучше всего подходили
большие вокзалы и рынки, а для прогулок на целый день
- даунтауны городов, особенно незнакомых, где улицы
словно сговаривались против запутавших странника
мыслей, дел и людей. Передавая меня друг другу на углах,
заговорщики-тротуары в конце концов ослабляли мои
повседневные путы, и тогда город вел меня дальше по
собственным тропам, показывая Настоящее..."

(Мерси Шелли, "Паутина")


В одно из воскресений лета 2001 года Ксюша вытащила из шкафа футболку с надписью Blue Moose, разбудив во мне давнюю ностальгию по тому смутному и вечно ускользающему объекту желаний, что зовется "идеальным кафе". Впрочем, там, где я взял эту футболку, я еще не формулировал это так явно. Не формулировал и потом, в других городах и странах. И лишь спустя пять лет, в то самое воскресенье, понял, что всегда выискивал это смутное нечто. Подсознательно, но жестко отметал множество вариантов в той же Праге, выбирая именно тот столик, где через час познакомлюсь с Мартой и Стивом - конечно, случайно, но все же...

Если бы не футболка, я, наверное, и не признался бы себе в этих играх. Я вообще забыл, что она у меня осталась, забитая в дальний угол шкафа. И не надевал ее с тех самых пор, как вернулся из Штатов. Может быть, даже подсознательно избегал такого напоминания. А может, просто потому, что она с длинными рукавами, в отличие от моих привычных T-shirts.

На футболке даже есть адрес: 248 Walnut Street, Morgantown WV. Стеклянный угол дома, черно-белый шахматный пол и штук восемь столиков, среди которых нет двух одинаковых. Запах какао и приглушенный контрабас Мингуса из колонок. Мое главное убежище от культурного шока, от слишком чужого мира и тоски по дому. И одновременно - нечто вроде теплицы, где прорастали деревья новых знакомств. Смешливая Эдриан, рассказавшая мне, что открытый зонтик в помещении - плохая примера: "Лучше пусть останется мокрым, ты же все равно не надеваешь его на себя!" Мрачный Шон, решивший вдруг оправдаться перед незнакомцем за строгий черный костюм: "Настоящий американец надевает костюм лишь в трех случаях, у меня сегодня не самое страшное...". Сэм и Дженнифер, затащившие меня в свой театр. Мэт и Чесс, с которыми я поселился на следующий год...

Было бы наивно думать, что эта стекляшка-кофейня в университетском городке совершенно переключила мне голову, подсадив на беспроигрышное удовольствие от столкновения с неизвестностью. Нет, конечно. Избавиться от шелухи стереотипов - это значит еще и понять в себе то, что уже никак не изменится. Но именно там, за угловым столиком в Blue Moose, теория хаоса перестала быть темой моей диссертации и стала темой жизни.




Наверное, после возвращения я автоматически начал искать то же самое у нас. Но постепенно стало ясно, что Blue Moose Cafe - лишь модель. Оно не было идеальным, тем более что Питер - город кафе, и здешней кулинарно-архитектурной музе есть чем завлечь прохожего. Попадались заведения, которые в чем-то были даже лучше того, американского. Но в чем-то другом по-прежнему не догоняли. И в конце концов футболка, извлеченная из шкафа, в свою очередь извлекла из памяти всю цепочку моих поисков и вынудила собрать все эти смутные "что-то" в более-менее цельную картинку.

Итак, каким должно быть идеальное кафе? Во-первых, светлым. Я бы даже сказал - прозрачным. Это значит в первую очередь большие окна: разглядывание прохожих является одной из важнейших компонент кафешного времяпрепровождения.

Лучше всего, если кафе находится на площади или в угловом доме на перекрестке, а окон как таковых и нет - их заменяют полностью прозрачные стеклянные стены. В любом случае, кафе не должно быть в подвале: хватит этой мрачной достоевщины, скиньте этого шизофреника с парохода и топор его бросьте вслед ему!

Идеальное кафе должно быть чистым, включая воздух и атмосферу вообще. Сюда же относится и дизайн: у меня нет к нему особых требований, и модное ныне развешивание на стенах всяких странных предметов меня не особенно интересует. Другое дело, что в хорошо оформленных кафе и за чистотой обычно следят. Не знаю, входит ли название в понятие дизайна. Однако кафе, названные в честь экзотических животных, тоже почему-то оказываются аккуратнее.

Но еще больше это зависит от меню. В идеальном кафе должны подавать хороший чай и кофе, а также разнообразные пирожные и торты. Чем разнообразнее, тем лучше - тогда можно будет, наблюдая за посетителями, проверить теорию о том, что люди чем-то похожи на десерты, которые они заказывают.

Неплохо, если в кафе подают коньяк и вино. А вот пива там не должно быть. Я не против хороших пивных, но это отдельная песня. То же самое - насчет еды. В наших широтах словом "кафе" часто называют маленькие рестораны и закусочные, где в основном едят и выпивают. И в принципе, хорошо, когда в кафе можно поесть. Но в таких местах неизбежно селится некий дух столовки, чего не хотелось бы.

Идеальное кафе, которое я имею в виду, имеет совсем другое происхождение. Это больше похоже на открытые кафе южных стран, где принято медитировать за чашечкой кофе, пережидая сиесту или наблюдая, как ленивый официант сметает осень с твоей половины стола. Но "наше северное лето - карикатура южных зим", и прямой перенос к нам открытых кафе обычно тоже выглядит карикатурно. В них то мерзнешь, то попадаешь под дождь, не говоря уже о ветре, который норовит унести весь стол.

Другое дело, когда создается особый северный вариант такого места. Все то же самое, только отделено от улицы стеклом. Здесь и медитация совсем другая: взглядом ты еще остаешься на улице, но сам уже находишься там, где тебе тепло и неспешно. И на этом контрасте, в этой неожиданной паузе "выхода из игры", все видится совсем иначе.



Идеальное кафе должно быть маленьким, не больше десятка столиков. Большие скопления людей вообще отвратительны; худший вид одиночества - одиночество в толпе. Правда, из того, что было сказано о медитации, можно сделать вывод, что я ищу в кафе одиночества. Отчасти это верно. Но речь идет об одиночестве особого рода. Если угодно, об управляемом одиночестве. В общем, столиков семь, и желательно, чтобы все разные. С учетом двух прозрачных стен должно получаться, что каждый столик оказывается у окна.

Питерские кафе на старых центральных улицах обычно имеют лишь пару окон, или вообще одно. Поневоле возникает соревнование за столик у "иллюминатора". Хотя, если умение занять столик, а точнее, интуитивный выбор времени прихода считать врожденной способностью настоящего охотника за идеальным кафе, то довольно и этого.

Конечно, столики не должны стоять впритык, как в фастфудах. Но в то же время (и это уже одна из хитростей управляемого одиночества) они не должны быть слишком разрежены. Посетители в идеальном кафе не мешают друг другу; однако, если они решили перекинуться парой слов, это выходит естественно, без крика через весь зал, но и без нарушения границ личного пространства (подходов и подсаживаний).

Я знаю хороший эквивалент этой дистанции после знакомства, которое началось с удара по голове в кафе на Староместской площади Праги. Сидевшая у меня за спиной испанка рассказывала своему спутнику, что ее багаж улетел в другую страну. И как истинная испанка, сопровождала ругань жестами. Один из самых широких достался мне. Так мы и подружились. Мораль: столики должны отстоять друг от друга на расстояние вытянутой руки темпераментной испанки. Шучу, конечно. Но какая-то правда в этом есть.

Вообще, в современном городе очень мало мест, предназначенных для ненавязчивого знакомства. Может быть, во всем виновата пресловутая демократия, уничтожившая одновременно и светские рауты, и народные гулянья. Или же проблема в том, что сама скученность населения заставляет больше заботиться об изоляции, оставляя для новых лиц только какие-то узкие двери с фиксированными бирками: тут работа, где все по уму, а тут дискотека, где наоборот. В этом случае кафе может стать хорошей отдушиной: ты вроде уже не в монастыре со своим жестким уставом, но еще не на улице.

Кстати, в этом смысле очень интересны пабы Лондона. Множество людей самых разных возрастов, собравшись в маленьком помещении вокруг бара, стоят с кружками в руках, группами по два-пять человек - и вся эта огромная толпа говорит, говорит, говорит часами... Сразу вспоминаются наши пивные советских времен. Нет, я вовсе не ратую за возвращение тех обшарпанных круглых столов на одной ножке. И все же что-то такое в них было, чего в нынешних, "культурных" пивных уже не бывает. Я немного отошел от темы, но думаю, это наблюдение поможет лучше понять сказанное о дистанции между столиками идеального кафе.

Если же вернуться к одиночеству, его можно заполнять разными вещами. Особый случай - поздний вечер и ночь, когда разглядывать за окном нечего. В это время в идеальном кафе должно быть хорошее освещение, чтобы можно было читать, писать и рисовать.

Ну, и если уж на то пошло, идеальное кафе должно быть открыто круглосуточно. До недавнего времени большинство приличных кафешек в Питере закрывались до одиннадцати. Это особенно неудобно летом, когда ночи такие светлые, что можно запросто опоздать на разводку мостов или на поезд. Тогда приходится коротать время в заведениях типа привокзальных бистро, не отличающихся чистотой. Впрочем, именно по ночам в них включается своя странная романтика, какой не бывает в других кафе.



Ладно, к танцам еще вернемся. Пока что мы только вошли и... на чем я остановился? Да, столики. На таком расстоянии, что официантка свободно проходит между, но при этом болтает одновременно и со мной, и с теми, кто сидит за соседними. Ведь она - это тоже медиум, аккуратный посредник между любопытными, но ненавязчивыми одиночествами.

Именно она, а не он. Официанты-мужчины... ну, я бы мог привести здесь некую классификацию. Но пожалуй, не буду. Достаточно сказать, что я сам работал официантом. Так что просто поверьте: в идеальном кафе - она, а не он.

Но и она не абы какая. И дело тут не в привлекательности - хотя экзотика иногда берет свое. Заходишь в маленькое минское кафе "Безе" и натыкаешься на удивительный букет из трех Лен сразу: Лена-уличная в голубом, Лена-ресторанная в красном, и самая обонятельная, Лена-администратор в розовом. Сразу хочется переименовать Минск в Ленинград.

Однако в идеальном кафе официантка чаще всего одна: невысокая, худощавая брюнетка с короткой стрижкой. Сказать "разговорчивая" или "веселая" будет неточно. Скорее, умеющая включаться - и включать. Даже эдакая язвочка при случае. Вроде одноклассницы, которую ты встретил через много лет. В Москве похожие официантки попадаются в "Китайском летчике". Но самая идеальная обитает в стране настоящих Алис, в лондонском кафе Lido на углу Dean и Old Compton:

- Вам понравился наш торт?
- Не очень. Я не люблю миндаль.
- Нет-нет, так нельзя! Скажите сейчас же, что вам понравилось!
- Зачем же врать-то?
- Ну скажите, чего вам стоит! Мне будет приятно.
- А если не скажу?
- Я вам сдачу дам мелочью!
- Ну ладно. Мне понравился ваш торт.
- Вот видите, как просто! Заходите еще!

Но есть более важная вещь, связанная с персоналом. В конце концов, пол официантов не так важен: общение с ними носит характер двух-трех коротких диалогов. А вот что длится гораздо дольше, так это музыка. Никакой дебильной телерадиомузыки! Людей, которые ставят в кафе телевизоры или включают нон-стопом "Европу Плюс", нужно вообще стерилизовать на месте. Многие хорошие заведения начисто испоганены этой, казалось бы, мелочью, которой обычно управляет кто попало. Например, официант с самым плохим вкусом. Особенно грустно наблюдать, как западная медиа-оккупация разрушает медитативные традиции Востока: даже в египетской или турецкой чайхане теперь не скроешься от проклятого MTV.

В идеальном кафе должно быть тихо. Ну, не обязательно так буквально, как в парижском Signes, где работают только глухонемые (хотя в огромном городе и это в радость). В принципе, неплохо, если в кафе играет какая-то специально подобранная музыка, негромкая и ненавязчивая. Вообще, диджеи должны работать не на радиостанциях, а в кафе. Когда он что-то крутит на радио, все равно что в пропасть плюет, никакой обратной связи. А в кафе, только поставил попсу - получи тортом в табло, и в качестве вишенки - расчет от хозяина, потому что люди перестали заходить и заведение разорилось. И наоборот, если музыка нравится, то как раз в кафе проще всего узнать, что это было. Я сам таким образом завел себе несколько хороших дисков.

Живая музыка тоже бывает к месту, хотя иногда она слишком явно нарушает границы управляемого одиночества, делая тебя невольным сочувствующим. Но немного можно. Только не раскрученные группы, на которые набивается полный зал. Достаточно просто хорошей импровизации на классические темы, а еще лучше - то, что было до классики: этника. И без слов. Вместо них лучше то, что было до слов: танец, универсальный язык одиночеств. Танцовщица появляется неожиданно, словно прямо из музыки, как пламя над углями, рассказывает свою историю, словно споря с музыкантами... и так же неожиданно исчезает. В питерском "Че" одно время так танцевали фламенко.



До сих пор я описывал идеальное кафе как нечто неизменное, эдакий последний приют. Но раз уже произнес "одно время", надо признать: все на свете меняется. А иные вещи, даже не меняясь, наскучивают. Или просто "перестают работать", как тот столик на Староместской площади, где мы познакомились с Мартой - через год он был там же, но уже не тот.

Однако искать идеальное кафе не значит гнаться за новизной. Ведь оно само по себе - транспорт. Нечто вроде прогулочного речного трамвайчика, только наоборот: там плывешь ты, а здесь мимо проплывают все остальные. Прохожие, машины, голуби - поток образов, не дающий зациклиться на одной мысли. Этим и хороши угловые кафе, выходящие прозрачным "носом" на перекрестки. С ними центр города превращается в огромную гавань, где ты просто выбираешь себе корабль.

Хотя это питерское, конечно. А может, даже советское: созерцательное настроение общественного транспорта, где не требуется самому крутить руль и следить за дорогой. В Москве совсем другая "культура движения". Бум новых кафе здесь совпал с расцветом среднего класса, молодых-деловых на своих четырех колесах. У них принято кочевать по кафе компаниями, эдакий урбанистический спорт - кто быстрее пометит новое место и стащит оттуда чашку, покуда не набежали все остальные. Первые ОГИ и вторые ОГИ, первые ПИРОГИ и вторые, и так далее до "Билингвы"...

Иногда забавно поиграть с ними в этот кафешный флеш-моб, втихаря противопоставить их скоростям свою пешеходную интуицию и безошибочно забрести в то самое заведение, где подмигнет из самого стратегического угла бородатый Ицкович - верный признак, что место еще не засиженное. А то можно и вовсе изобразить приезжего, позволить им самим таскать тебя за собой. Здесь главное - играть простачка убедительно и до конца. Иначе, стоит лишь разок иронически усмехнуться, и придется долго оправдываться перед той, что сидит за рулем. А она еще, чего доброго, заслушается и свернет не в ту сторону на головокружительной развязке.

Ты припаркуйся сначала, чучело. Вот, теперь я скажу тебе, что имел в виду. На прошлой неделе я записал в дневнике (дневник, моя радость - это не программа, а такой блокнот из хорошей бумаги, в него пишут тонкой чернильной ручкой и исключительно для себя, сидя белой ночью в стеклянном кафе под гитарное Nova Menco, нескончаемое El Rio) - в общем, там появилась запись: "Ехал в маршрутке, которой рулила женщина. День прожит не зря!". А буквально через два дня в два ночи ловлю тачку на Староневском - и тоже девица-таксист...

Нет, никаких комплексов по поводу эмансипации. Наоборот, ностальгия. Серьезно. Есть такая фраза, по которой Левон меня однажды вычислил своим штампомером: "это было давно и в другой стране". И точно! Мне уже и не вспомнить имя моей первой феи на колесах, потому что она мне его не сказала, белая "тойота кэрола". А вот Кэтти я помню по имени, у нее были куклы на заднем сиденье "фольксвагена" 85 года, и я думал, она меня так и угробит вместе с этим своим teddy bear и плюшевым зайцем - мы долетели до Джорджии за каких-нибудь восемь часов, потому что ей надо к маме до темноты, она даже в сортир меня не пускала до самой второй Каролины. А уж все эти пенсильванские лены-наташи с automatic transmission, раз в два года бросающие своих русских мужей-программистов - это просто кранты, какой они вышибают канкан из педали газа, рассказывая "почему" и сбивая зеркальца встречным "фордам". Да что там "форды"! Даже "грейхаунды", эти серебряные междугородние басы, водят там здоровые черные тетки, по пяти часов без отрыва глядят на дорогу как совы, я все время пытался подслушать, о чем они думают все это время, но так и не смог - вся моя кинестетика разбивалась об их эбеновую недвижимость на 90 mph.

Так что мужские стереотипы по поводу баб за рулем - давно проехали, и я не про то. А совсем про другие вещи, которые начинаешь ценить в другом возрасте. Когда понимаешь: все, за что ты вчера так крепко держался, на чем строил свою уверенность в жизни, сегодня уже все равно не отклеится, даже если захочешь - не смыть ни водкой ни мылом, приросло к тебе намертво, навсегда. И поэтому сам уже начинаешь искать если не люк из этого танка, то хотя бы полоску света под дверью. Хотя бы это недолгое, но светлое ощущение, когда такая вот маленькая ведет тебя за руку. Тут и комплексовать не о чем, если заранее знаешь, что все равно она не заведет далеко, все равно придется брать ее на руки и нести самому. Да и это ей вскоре наскучит, и она без проблем соскочит, побежит дальше сама - нахрена ты ей нужен, неповоротливый человек-танк.

Но пока ведет - пусть. И не важно куда, потому что сам ее псевдоуверенный способ перемещения отличается от твоего псевдоброуновского так, что точку сборки может закинуть аж за багажник, когда она, выбегая "смотреть места" в очередной супер-модной кафешке, запирает тебя одного в своей тачке, и ты очень медленно тянешься к банке пива, стараясь надуть детектор движения - поспешил! - визг сигнализации! - все сначала... "Слушай девочку и дудки", говорит мне Костя-Краник в микрофон, и Таня-Конфета зажигает весь зал простенькой песенкой из мультфильма. Рыжая труба орет как сумасшедшая, и как щепка трещит броня, слышишь, рыжая - я уже полторы минуты думаю на твоем языке, я почти дотянулся до чертовой банки. Baby, you can drive my car.



Похоже, все-таки придется еще сказать о "Макдональдсах". Сам я отношусь к ним очень неоднозначно, так что и здесь без развесистой метафоры не обойтись.

Обычно, если мужчина хочет сделать комплимент девушке, которую не назовешь красавицей, он хвалит лишь отдельную ее часть, например, "у вас красивые глаза". В этом особенно преуспел известный писатель Харуки Мураками. То ли ему по жизни не везло, то ли он подсел на это как на успешный литературный прием - не знаю. Но факт: у него такие девушки буквально в каждой книжке. Одна с чудесными ушами, другая с ямочками на щеках, у третьей пальцы какие-то особенные... Словно по разным книгам разбросаны обрывки одной фотографии. Точь-в-точь фрагменты идеального кафе по разным городам.

Однако среди некрасавиц модного японца есть исключение. Близняшки из "Пинбола". У всех других героинь эти странные уши-ямочки подчеркивают индивидуальность. Но когда о девушках сказано лишь, что они одинаковые - это самое анти-индивидуальное, что только можно представить. Именно поэтому в западной культуре, помешанной на исключительности, к близнецам относятся с опаской. Так же, как к зеркалам - ведь в зеркале живет двойник, покушение на индивидуальность. Зеркало искажает, но немного: левое меняется на правое, зато остальное копируется точно. Похожее, но не тождественное - это действует на нервы. Неспроста зеркальными двойняшками так часто населяют фильмы ужасов.

Подобными закосами под Дэвида Линча в конце концов увлекся и Мураками - но только после, после "Пинбола", когда уже продал свой джаз-бар и начал строчить толстенные романы об исчезнувших женщинах. Мы-то с тобой, Митька, давно догадались, что женщина у него везде одна и та же, а уникальные уши-ямочки - лишь маскировка в угоду Западу. Но "Пинбол" он писал еще там, дома, в своей собственной кафешке. Все еще будучи настоящим японцем, для которых близнецы - вполне естественная штука. Как двойная иголка сосны, их национальный символ. Как не бывает дзенского сада камней из одного камня: к чему подменять очевидное единство на фальшивую исключительность? И даже в их языке нет единственного числа. Все и так понимают, о чем речь, и вовсе не нужно добавлять ко всем предметам искусственную "одинокость", как это делают в наших переводах их стихов. "Одинокая луна" - ну не смешно ли? Где они видели двунокую, в страшном сне?

Наверняка и Мураками смеялся, когда писал про близняшек. Так может, зря он забросил свой джазовый бар? Может, именно там, между свежими салатами и старыми дисками, он гораздо быстрее нашел бы то, что ищет теперь по всему свету?



Так вот, о фастфудах. Я уже успел их слегка пнуть, и не совсем справедливо. Ведь стереотипное отношение к ним связано в основном с едой. Но идеальное кафе, как было сказано - место не особенно едовое. И тот же "Макдональдс" при прочих равных частенько обыгрывает другие заведения по умению красиво пришвартоваться к площади, да и по внутренней геометрии. В Питере неплохой обзор открывается со второго этажа такой стекляшки у Василеостровской. А минский "Макдональдс" - чуть ли не единственное живое место на их хмуром центральном проспекте.

Но главное в таких кафе - эффект близнецов. Сначала все вроде бы просто, а когда сталкиваешься с этим в чужой стране, то даже приятно - ну вот, хоть что-то знакомое. Но потом понимаешь: похожее не значит тождественное. Разница в мелочах, трещинка в зеркале...

Честно говоря, я не знаю, нужен ли такой эффект в моей истории. Ведь раньше я описал идеальное кафе как пароход, уносящий от знакомого к незнакомому. А тут получается нечто, идущее встречным курсом. Совместить вряд ли получится... Разве что для разнообразия прыгнуть с борта на борт, когда они поравняются. Хотя бы для того, чтобы почувствовать разницу и подтвердить свое верное направление.

"Ола! Ну наконец-то! Ой какой ты смешной с короткими! Ну-ка... Нет-нет, теперь вторую щеку! Эй, да ты все позабыл, да? Ладно, пошли, я тебе все покажу, что успею. Вот это Площадь Каталонии. Лучше было нам у скульптуры и встретиться. А то ты четыре раза переспрашивал по телефону, что за "хорек в кофе". У меня такой английский, да? Я просто думала, что тебе будет легче найти Hard Rock Cafe. Они ведь во всех странах почти одинаковые. Мы со Стивом в Праге видели такое же. И у вас наверно есть."

"Нет, внутрь никогда. Я около него обычно мотороллер бросаю. Почему как ведьма? А-а, извини, мне показалось, ты другое имел в виду. Ужасный у меня английский, да? Ты со мной намучаешься. А вот у него наверно уже и акцента нет, он уже больше полугода - там..."

"Серьезно?! И что? А про меня?! Погоди, он что, всего одну строчку тебе написал: "Сходи на Рамблу, погляди на клоунов"? Вот ненормальный! А меня завалил письмами. Знаешь, он ведь до сих пор не понял, что у нас все кончилось. Все пишет, пишет, и звонит так, словно мы завтра опять встретимся и пойдем в "Арену". Ты ему не пиши ничего про меня, да?"

"А вот это и есть Рамбла, кстати. А вон артисты. Да, они так могут часами стоять в одной позе, как манекены. В этом вся фишка. Смотри, ей можно дать монетку, а она тебе даст... как это, в китайском печенье?... судьбу, да? Ну-ка покажи. Хм-м, странное пожелание. Брось, она всем одинаковые дает."

"Пойдем здесь, покажу одно место. Нет, моя работа в другую сторону, тут недалеко. Да ничего нового, все та же - как ты тогда сказал? - адвокат пингвинов? Ха-ха! Нет, правда, я думаю, экология это очень важно! Он тоже надо мной издевался. А я не понимаю, зачем куда-то срываться, бросать хорошую работу, ломать карьеру... Мне здесь нравится. И ему вроде нравилось. Так зачем эта новая жизнь? Кому он доказывает? Это просто сумасшествие какое-то..."

"Ну, ты другое дело. У вас там все такие, я читала. Достоевский, да? И потом, ты все равно вернулся. Хотя я так и не поняла, почему ты и твоя девушка - в разных городах. Ты мне обязательно расскажешь когда-нибудь, да? Может я пойму наконец, почему он..."

"Нет, не люблю и тебе не советую. Какая к черту национальная гордость?! Коррида - это позор моей страны, нечего даже и сравнивать! Вот это Пласа Реал, хотела тебе показать. Пустынно? Ха, видел бы ты, что тут ночью! Людей в десять раз больше, чем голубей сейчас! Вон там бар открывается, и вон там, и тут еще два. Конечно, почти во всех. Хочешь, ночью сходим? Мы с ним вот в этом постоянно напивались, тут ликеры классные."

"Если дальше по этой, будет Готический квартал, сходи обязательно. А сейчас мы обратно на Рамблу выходим, вон уже Колумб виднеется. Знаешь, я даже иногда думаю - а ведь если бы он не уехал... Да, с Серхио у меня все уже кончилось. Зато теперь просто пытка: у Серхио офис через дорогу от моего, и дом его там же по дороге. И я каждый день, когда иду... А вот тут мне и сворачивать. Да и перерыв мой уже тю-тю. Ну ты позвони, ладно? Я тебе еще парк Гуэль покажу в четверг. А ночью пойдем напьемся у "Штопора". Напишешь ему потом, расскажешь. Только про меня не пиши ничего. Не хочу, чтобы он снова... Он ведь так и не понял, что у нас с ним была просто, ну, короткая история, да? И он, знаешь, как призрак теперь. Вроде уехал, вроде такой нереальный, а все равно везде тут. А если еще и ты напомнишь ему..."

"Вообще не собираешься? Погоди, но вы же связь поддерживаете, да? Он же тебе написал, чтобы ты сходил на Рамблу, циркачей посмотрел. Ну вот, ты можешь теперь ответить, что сходил, он порадуется... Ты ведь ему напишешь? Напишешь, да?!"

Конечно, я пообещал. Но написал только ей. Зато "настоящее бумажное", как она просила. Physical letter, если говорить на ее забавном английском. А ему - не стал. Собирался, но потом представил, как он сидит в одной из кафешек Нью-Йорка. Какой транспорт он выбрал - тот, что возвращает, или тот, что уносит? Конечно, там есть Hard Rock Cafe. Но я пожелал ему, лично ему, второго варианта.



На побережье Коста-Брава есть один ресторанчик. Ночью, когда с пляжа сваливают даже самые последние фанаты воздушных змеев, из ресторанчика выходит на пляж черно-белый котенок. Он смотрит налево (километры песка), смотрит направо (то же самое), выбирает местечко, выкапывает ямку, делает свое дело, зарывает и уходит обратно в ресторанчик. Ни у кого на свете нет такого огромного, такого идеального туалета.

Первый раз взявшись за "правила идеального кафе" в том самом 2001-м, я прямо так и написал: в идеальном кафе должен быть туалет! С тех пор не прошло и пяти лет, но ситуация уже изменилась в лучшую сторону. Даже питерские кафе наконец обзавелись туалетами, и некоторые довольно оригинальны: взять хоть музыкальный туалет в "Моцарте". Или туалет в "Бродячей собаке", куда я попал после церемонии вручения поэтической премии "Северная Пальмира". Церемония была на редкость скучной - зато сколько поэзии оказалась в туалете! Там не было электрического освещения, вместо него темноту аккуратно разбавляли три свечки, плавающие в больших коньячных бокалах. Не знаю, читали ли владельцы этого кафе "Похвалу тени", но больше я нигде не видел столь точного воспроизведения эстетики туалетов, изложенной в этой замечательной японской книжке. По крайней мере, сам я, прочитав ее, был очень рад узнать, что не меня одного раздражают клинически-белые, сверкающие туалеты современности.

С другой стороны, раньше, когда туалеты в кафе был роскошью, приходилось отыскивать их где-то снаружи, поблизости, мысленно включая их в состав заведения. Попадались и свои шедевры. В Москве в музее современного искусства Церетели - настоящие тронные залы, а не туалеты. А в Петергофе есть такой замечательный домик с круглым окном прямо над умывальником, так что в зеркале получаешься с удивительно просветленным лицом. Даже настроение меняется! Именно туда мы обычно заходили после любимой мороженицы или соседнего с ней чайного зала.

Но я вовсе не собираюсь переходить на описание идеального туалета. Лишь хочу заметить, что из кафе обязательно тянутся невидимые нити к другим городским феноменам, собирая в перспективе целый идеальный город-призрак.



Хотя назвать всю Прагу идеальным городом было бы неверно. Скорее, там просто высокая концентрация этого города. Особенно по части кафе. Но в то же время в Праге, например, очень скучное метро. Зато в Питере, когда выходишь из парка на Елагином острове где-нибудь за полночь, и видишь станцию "Крестовский остров"... Как сказал один знакомый, "она словно из космоса свалилась". Да, именно так и выглядят разбросанные где попало куски идеального города.

И не только "где", но и "когда" - потому что в реальности на Крестовском уже понастроили огромных жилых домов прямо перед тем мостиком из парка, и космическая станция метро совсем потерялась за ними. Так же, как потерялся симпатичный переулок-призрак в Москве между Трубной и Сретенкой, с кукольными домиками всех пастельных цветов радуги, в которых никто не живет - точнее, не жил, в этом и был самый кайф прогулок по этому переулку, но теперь там все иначе.

А барселонская Пласа Реал вообще "включается" лишь в определенный вечерний час, когда бегающие по ней суетливые дневные голуби загадочным образом превращаются в сонных ночных негров. Рассчитать этот час невозможно. Бывает, только отойдешь на минутку - и все, уже превратились.

А в Таллине... Впрочем, всего не перечислишь в любом случае. Да и не надо - каждый наверняка сам видел множество таких кусочков идеального города. Остается только собрать их вместе. Нет-нет, успокойтесь, речь не о том, чтобы сопрячь коня и трепетную лань. Хотя, если говорить о литературе, то между "конь" и "лань" связок очень много, от "кола" до "канелони" - видите, и тут все идет через кафе, как дороги из одной части города в другую идут через развязки под названием "спагетти". Но литература - это чаще всего жульничество, а я говорю о совмещении, которое заложено в самой природе нашего мира.

На юге Франции есть целые городки, которые просто хочется положить в карман. Это не метафора, а честное ощущение: зайдешь внутрь - и можно заблудиться, но со стороны городок как игрушка. Словно брелок-головоломка: в разобранном виде все детальки занимают кучу места, у каждой множество граней, и вместе они никак не стыкуются. Но если знать, как их собрать, или хотя бы знать, что собрать в принципе можно...

Как раз в тот день, когда я собирал последний вариант этого текста, случился разговор с одной малознакомой по поводу ее статьи о необычных местах Рима. Я сетовал на то, что этот замечательный мини-путеводитель совсем не к месту в том московском журнале, где он опубликован. Другое дело, если бы он каким-то магическим путем попал мне в руки именно там, на Испанской лестнице с призраком Одри Хепберн, и именно тогда, когда... Но сказав так, я вдруг понял, что сама наша беседа с этой девушкой - почти и есть та самая магическая связь. Почти-почти. Мы находились в разных городах, ни разу не встречались и в общем-то не знали друг о друге ничего, кроме этого общего интереса к Другому Городу, который моментально соединил наши летучие дома, наши домашние страницы. И кстати, очень подходящий термин: "я сетовал..."

Ей-богу, для этого не обязательно сходить с ума, дружить с занудой Борхесом, пить ведрами матэ или работать переводчиком в ЮНЕСКО. Так, легкое движение, доступное любому, кто читает эти строчки. Ведь это только у них там, в квадратно-гнездовом реале, раскиданные по миру вещи кажутся далекими друг от друга - модели для сборки, которые якобы никак не собрать.

Но мы-то уже не там, а здесь. А здесь это называется - просто плохой канал. И нужно лишь попробовать законнектиться снова после полуночи, а лучше вообще под утро, часов в шесть. И желательно, чтобы на улице шел дождь - он отлично фильтрует наводки. И конечно, не надо загружать свой комп второстепенными задачами - ведь ему понадобится вся оперативка.

Иногда я действительно вижу этот город целым. Глупо даже говорить, что там высокие тротуары, начало осени, и море как раз за тем углом, где всегда открыто идеальное кафе.

И в такие дни мне не хочется просыпаться.



[комментировать]

Алексей Андреев
2001/2005
fuga.ru